В марте нынешнего года исполняется 65 лет окончания «незнаменитой той войны», т.е. финской компании. И будто напоминание о той войне, нашему краеведу В.И. Будько попала в руки тетрадь – дневник участника войны финской компании.

Воевал он с первого до последнего дня. Кроме дневниковых записей есть еще и рассказы о тех, кто воевал рядом. Автор записок - Рощин Яков Климентьевич. Рос он в большой крестьянской семье, где было восемь человек детей. Из стихов понятно, что родная деревня попала под затопление. Возможно, это район Рыбинского водохранилища.

В возрасте 26 лет он еще студент. С 1930 по 1941 гг. он работает в Радиевом институте Академии Наук. Об этом говорит справка, подписанная парторгом Иоффе. С сентября 1939 г. по август 1940 г. Яков Климентьевич участвовал в боях у линии Маннергейма. (Считалось, что призваны были на компанию воины из нескольких северных областей: Ленинградской, Псковской, Вологодской. Однако, судя по фамилиям, воевали украинцы, евреи, южане и, конечно же, русские).

3 июля 1941 г. Я.К. Рощин уходит добровольцем на фронт.

В сентябре 1941 года он получает тяжелое ранение в ногу. После лечения в эвакогоспитале он возвращается в строй. Вскоре его ранили в шею и бедро, и снова лечение, снова возвращение на фронт.

Судя по стихам, датированным 1945 годом, получается, что победа Я.К. Рощиным была встречена в поверженном Берлине.

В дневниковых записях нет рассказов о Великой Отечественной войне, есть только стихи. О финской компании заполнено полтетради в клеточку. При этом ни строчки о наших потерях, об обморожениях, простудах. Зима-то была суровая, а воины в обмотках, ботинках, шинельках.

Слухом земля полнится, сейчас-то все знают, что полушубки да валенки были выданы только в начале марта, когда заканчивались боевые действия. Напиши-ка в те времена о потерях с нашей стороны, так и на Соловки можно было загреметь. Однако, в рассказах местами есть яркие зарисовки окопной правды.

Яков Климентьевич - артиллерист, но делал вылазки на вражескую территорию вместе с разведчиками, ночевал с пехотным подразделением в парниках хуторского огорода, организовывал самодеятельность, проводил политбеседы. Дело в том, что на него были возложены и обязанности политрука. Есть, например, запись о том, что сидит он ночью в блиндаже, пишет, а босые ноги греет у печки, потому что отдал свои валенки разведчику Вишне. Тот вчера изорвал свои валенки о колючую проволоку натянутую в «шесть колов» на территории противника…

05.1958

После Победы автор записок работал в областном военкомате и, может быть, имел друзей или родственников в нашем городе. - Осталась же у нас папка с его архивными материалами.

Публикация дневниковых отрывков, рассказов и стихов Я.К. Рощина будет памятью тем, кто не вернулся с белофиннской компании, насмерть простудился или погиб от ран.

ДНЕВНИК

11.12.39.

Приехали на новые позиции в Пэрко-Ярви. Жутко смотреть на картину разрушения поселка при станции, произведенного белофиннами при отступлении. Валяются обгорелые или ломаные велосипеды, швейные машины, кровати и прочая домашняя утварь. Во дворах разбросаны кофточки, юбки, туфли- все то, что невозможно было унести на себе и считалось наименее ценным. Чемоданы, корзины разломаны, простреляны и в таком виде дополняют картину разрушения. Вот детский велосипедик как раз такой, как у Ромочки. Вероятно, какой-нибудь мальчуган еще нынче летом разъезжал на нем, а теперь он лежит согнутый в три погибели. На главной улице все дома сожжены, позади несколько домов уцелело. Но везде видны следы разрушения. Ах, деньги, деньги, что вы делаете с людьми. Ведь это в погоне за наживой, в страхе за свое существование, толкнули капиталисты и плутократы в войну финский народ. Ведь предлагало же наше правительство мирным путем оградить нашу безопасность. Не хотели. Хотелось повоевать? Ну, смотрите, дело ваше, но и вина ваша. Не можем же мы позволить, чтобы вы по Ленинграду стреляли прямо из дома и держали под ударом 3,5 млн. людей.

13.12.39.

Вчера наша пехота заняла высоту № . Долго им пришлось драться за эту высоту. Много тут было белофиннов и немало среди них русских белогвардейцев, которые способны на всякие пакости. Некоторые пехотинцы рассказывают такой случай: подошел наш батальон к лесочку и залег.

Вдруг слышим, ползут нам навстречу какие-то люди. Комбат командует огонь, а те кричат, не стреляй свои! Что за черт, откуда же могут быть свои, и мы продолжаем вести огонь. Тогда ползущие люди поднимаются с криками: «Ура! Бей финнов!», бросаются на нас. У нас сомненье, как же так в своих оказывается стреляем. Но наш комбат стреляный волк его не проведешь. Он усиливает огонь из пулеметов и группа рассеивается, Когда мы заняли их позицию то увидели, что комбат был прав. Вокруг валялось множество белофинских трупов и почти половина из них офицеры. Ну, думаем, ты хитер, а мы похитрее.

1/1.40.

Сейчас командование части по телефону поздравило всех бойцов, командиров и политработников с новым годом и пожелало успехов в нашем боевом деле.

Началась усиленная бомбардировка вражеских укреплений, снаряды летят через наш блиндаж как мухи. Песок сыплется со стен и потолка на голову от залпов, хотя орудия стоят от нас не близко.

В Ленинграде сейчас встречают новый год по иному. Конечно, по разному: некоторые очень весело, некоторые не очень. Дома, наверно, не спят. Где и как они встречают Новый год? Трудно предположить. Во всяком случае, вспоминают меня. Я сижу в этот момент босиком в блиндаже, вытянув ноги к печке. Валенки отдал разведчику Вишняченко, он вчера попал на проволочное заграждение и порвал свои. А сегодня срочно отправился опять в разведку. Я сижу и пишу дневник. Рядом со мной по левую сторону спит помкомвзвод Казыро, далее сидит и передает команды на батарею ст. лейтенант Боговой. Еще далее спит кто-то в темном углу. Не видно. У печки сидит Виноградов, сушит портянки и переобувается. Вишня сидит на телефоне и передает команды Богового. По правую сторону от меня спит вычислитель Седов. За ним у стены радист Мельников. Керосиновая лампа коптит и слабо освещает наш блиндаж, но писать все же можно.

Что-то ожидает меня в этом новом году. Может вот уже через час меня не будет в живых. Может, я буду встречать и 1941 год, но уже в другой обстановке. Много, много можно было бы написать сегодня по такому случаю, но от полноты чувств, как-то нет желания.

По случаю нового года сегодня пишу второй раз. Писал ночью в 00 часов, а теперь уже скоро вечер первого дня нового 1940 года, который мы очень неплохо встретили, хотя и в трудных условиях. Часть из ребят, в том числе и я, получили посылки из дому. Вчера приехал ларек и привез кое-каких товаров. В результате я должен был признаться в письме домой, что за все свои 36 лет не съел столько мандаринов и шоколаду, сколько за один день нового 1940 г. Да гостинцев было у них порядочно ко всему тому, что мы имеем от государства и от родных еще и трудящиеся гор. Ленина не забывают нас. Вчера прислал посылку в адрес нашей батареи Всесоюзный аллюминиево-магниевый ин-т (ВАМИ) до мобилизации в нем работал ст. лей-т Боговой инженером-конструктором и вот ВАМИ, узнав его адрес, послало ему для подразделения «скромную», как они называют, посылку. Из этой скромной посылки, каждому из бойцов досталось: по плитке шоколаду, по 2 пачки печения, по паре носков, по 2 пачки Беломору и по шарфу. Ну мы сегодня ели гостинцы и как запорожцы составляли письмо ВАМИ. Письмо получилось на славу. Пусть знают все честные люди нашей страны, что за Красной Армией не пропадет любовь и вниманье своего народа. Мы постараемся с честью выполнить наказ сотрудников ВАМИ. Разгромить белофиннские банды.

В общем, новый год таким мрачным казавшийся ночью, оказался очень и очень неплохим. Надо было видеть довольные лица бойцов, получивших подарки. Некоторые как-то даже смешались и чувствовали себя неловко, как будто бы брали еще не заслуженное. Другие наоборот были веселы и расспрашивали Богового о сотрудниках ВАМИ, как будто бы это должны были быть какие-то особенные люди, а необыкновенные трудящиеся или ученые каковых тысячи в наших институтах.

18/I

Давно уже собираюсь записать фотографию дня, чтобы потом можно было вспомнить, как мы снабжались на белофиннском фронте. Сделаю это сегодня.

7 часов утра. Все спят за исключение дневального у землянки и дежурного телефониста. По телефону сообщают: привезли завтрак. Все встают и идут за завтраком. Комбатр, я и Боговой за завтраком не ходим нам приносят в землянку. Мы пользуемся случаем и умываемся. Через полчаса приносят завтрак перловый суп с мясом и чай. Позавтракав, принимаемся за чай. У большинства к чаю масло, колбаса, печенье, сухари баранки, конфеты. Сахару тоже достаточно 50 граммов на день. У меня лично имеется колбаса, сухари, баранки и конфеты. Масла нет, но оно есть у Богового и мы взаимно угощаем друг друга. В результате все плотно позавтракали.

В 8 часов, после перекура все принимаются за чистку материальной части и оружия. Борисенко надраивает только что приобретенную автоматическую винтовку. Цыганов и Гунько чистят бинокли. Иванов и Динер проверяют буссоль и компас. Связисты ремонтируют катушки. Остальные чистят винтовки.

В 9 часов с Боговым уходим на ОП, получить свежие газеты, письма и прочитать огневикам выпущенный вчера Боевой листок. Нас сопровождает разведчик Виноградов, кругом могут быть банды и одним ходить небезопасно.

В 10 часов приходим на ОП, политрук проводит политинформацию. Не мешаем ему и уходим к старшине. Там торговля во всю. Вчера приезжал ларек, и сегодня подсчитывают убытки. Для нас на НП выделен особый паек на 194 рубля. Виноградов забирает и с кухней отправляет на НП. Через полчаса приходит политрук. Обмениваемся впечатлениями, получаем газеты и письма и отправляемся в обратный путь.

В 12 часов приходим обратно на НП, людей в земляне мало, разведчики во главе с комбатром на передовой, связисты на линии. Седов – вычислитель занят своим математическим трудом. Вишня – старший телефонист заканчивает Боевой листок. «Горяченький» зачитывает листок, отмечает самоотверженную работу разведчиков и связистов. Из разведчиков выделяются своей отвагой и находчивостью Борисенко и Вишняченко. Из связистов Князев и Фишкин. После Боевого листка читаем свежие газеты. Опубликован Указ Верховного Совета СССР о награждении рада участников белофиннского фронта. Среди опубликованных фамилий Герой Сов. Союза, 2 героя из нашего полка: командир нашего дивизиона ст. лейтенант Большаков и командир 2 батареи лейтенант Родичев. Придется опять выпускать Боевой листок – специальный.

После читки газет я раздаю письма. Почти каждому по письму. Некоторым по 2. Вишне 3, а Фишкину 4. Те кто получил начинают читать письма. Я спрашиваю, что пишут, завязывается беседа. Письма все патриотические. Все пишут одно – бейте скорее белофиннов и возвращайтесь домой. Большинство жалуется на работу почты, плохо идут письма. Я сообщаю, что по этому поводу уже писал комиссару части, будут приняты меры.

В 14 часов возвращаются связисты и часть разведчиков. Тут же звонят, что привезли обед. Казыро берет свой ящик и идет за спецпайком. Остальные идут за обедом. Мы с Боговым подготовляемся. Режем шпик, колбасу. Заготовляем хлеб. Первым приходит Козыро со спецпайком. Пока нет обеда разогреваем спецпаек у печки. Через несколько минут приносят обед – макаронный суп с мясом и гречневая каша. Начинаем обедать, предварительно приняв спецпаек. Я, съев суп, каши не хочу. Боговой любит гречневую кашу, но, задев 2-3 ложки, отказывается – сыт.

Плотно пообедав все ложатся отдохнуть – тихий час до 16 часов. Я встаю раньше, чтобы записать впечатления и наметить дальнейший план работы на сутки. На остаток дня план таков: с 17 до 18 часов беседа «Герои боев с белофиннами», провожу я. С 19 до 20 часов читка художественной литературы «Анатолий Железняков» проводит Боговой.

В 21 час вечерний чай с сухарями и в 22 часа спать. Вот и весь наш рабочий день.

23/II

Сейчас едем по Выборгскому шоссе. Все шоссе забито движущимся транспортом, и мы едем медленно. Пользуясь случаем, я рассматриваю разбитые финские укрепления тут и там встречающиеся по сторонам дороги. Так вот оказывается на что они надеялись в своей авантюре против Сов. государства. Действительно крепко было сделано – железобетонные сооружения с амбразурами в нашу сторону расположились на каждом бугорке в шахматном порядке, гранитные надолбы, проволочные заграждения в 6 колов и мины, мины пачками, теперь уже не опасные вытасканные нашими саперами на края дороги и обезвреженные. Не учли вы, господа капиталисты одного, что с вами борется не простая армия, а Красная Армия страны победившего социализма и никакие укрепления не устоят против ее могучего натиска.

2/III

Дни стоят прекрасные. Наши части успешно продолжают громить белофиннов, а мы, артиллеристы, благодаря узким дорогам и пробкам уже совсем неуспешно двигаемся вперед. Едем по Маршаку: «И вскричал он что за шутки еду я вторые сутки, а приехал я назад и приехал в Ленинград». Мы тоже едем вторые сутки из Кямяря в Кямяря. Следует только внести ясность. У финнов очень много одинаковых названий у них все озера Ярви и все реки Иоки. Так и здесь мы едем со ст. Кямяря до деревни Кямяря, которые находятся на расстоянии 6 км друг от друга. Таким образом, мы за 2-е суток сделали 6 км чем и отличились от «человека рассеянного» Маршака.

Ехать хотя и медленно, но терпимо днем, но вот трудновато на стоянке ночью. Негде устроиться, все кругом сожжено. Вчера мы устроились на ночлег в разрушенном дворе, развели костер на навозе и тут же на навозе, вокруг костра, как могли выспались. Сегодня в этом отношении ночь была несколько более бурная. За деревней уцелели какие то полуразрушенные парники и я в одном из них с Вишней и Гулько недурно устроился расположившись на парниковой раме, как на клетке. В это время мне припомнилась одна народная пословица: «Устанешь, так хоть на бороне уснешь». Никогда я не верил этой пословице, т.к. в моей голове не укладывалось такое представление, чтобы можно было на бороне уснуть. Однако сегодня я убедился в правдивости этой пословицы. Парниковая рама очень близко напоминала борону, а я спал на ней и ухмылялся. Спать было хорошо, и потому что в парнике было тепло, а на улице свирепствовал 30.0 мороз. Но мое благополучие продолжалось недолго. В 12 часов ночи меня любезно разбудили, справились какой я части и … попросили выйти. Оказывается, этот парник отведен взводу связи дивизии. Делать нечего пришлось подчиниться. Но куда же идти? Ведь до утра еще долго и мороз на улице. Решил пойти к огневикам. Они тоже устроились в парнике, только в более обширном и с разбитой крышей. Но ничего. Огневики втащили туда 4 печки-времянки и жарили их докрасна, хотя тепло было все равно тем, кто сидел вокруг печек. Все остальные тоже мерзли. Я нашел 3 старых доски и устроил нечто вроде нар на паропроводных трубах. Забрался туда и часа 4 проспал. Потом проснулся, колотя зубами. Мороз все же брал свое. А огневики хоть бы хны расчистили площадку, где стояли цветочные горшки, подостлали палатки и храпят во всю. К утру все же и их пробрало. Вскочили и затопали согреваясь. Так ночь и прошла. А утром? Утром все веселы, суетливы. Я уже успел выпить маленькую как и все и рассказать пару анекдотов ребята хохочут. А сейчас вот пришел политрук, принес свежую газету. В газете интересная статья полк. комиссара тов. Галина «Международный характер событий в Финляндии». Мы зачитали с ним эту статью вслух и вот обсуждаем, а я в перерыве пишу впечатления за последние сутки.

Кстати о ночлеге. Уже позднее выяснил, как ночевал наш Антонюк. Очень интересно. Следует записать. Прежде всего, кто такой Антонюк? Это кр-ц-разведчик нашей батареи отличающийся от остальных тем, что любит собирать всякий нужный и ненужный хлам. Когда мы приезжаем в какой либо новый поселок Антонюк прежде всего отправляется в сгоревшие и еще несгоревшие помещения. Там он собирает нужное и ненужное барахло и тащит в батарею. Карманы его набиты разного рода предметами. Тут коробочка из под пудры и баночка из под ваксы. Тут у него ножи и оселки, ножницы и напильники, плоскогубцы и заклепки. В общем, все, что по его словам может пригодиться в походе. Мне немало пришлось повозиться с Антонюком, как политруку, убеждая его в бесполезности собиранья всего этого хлама, но, в конце концов, я махнул рукой и решил использовать его качества на пользу дела. В противоположность Антонюку, некоторые красноармейцы настолько забывчивы, что при перемене позиций иногда забывают не только самые необходимые вещи, но даже палатки и противогазы. Чтобы избежать подобных явлений я поручил Антонюку после ухода батареи осмотреть блиндажи и все оставленное собирать и сдать старшине. Эту почетную нагрузку пришлось снять с него после первого же случая.